♣ სომხეთი-საქართველო

ТБИЛИССКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ им. Иванэ ДЖАВАХИШВИЛИ

 

 ГУРАМ РАЖДЕНОВИЧ  МАРХУЛИЯ

Армяно-грузинские взаимоотношения в 1918-1920 годах

   

Тбилиси 2007

 

Содержание 

Введение

ГЛАВА 1. Политическая обстановка в Южном Кавказе после февральской революции 1917 года

ГЛАВА 2. Восстановление независимости Грузии и Армении

Глава 3. Территориальные претензии дашнаковцев и октябрьский вооруженный конфликт 1918 года между Арменией и Грузией

ГЛАВА 4. Деятельность правительства Грузии по мирному урегулированию территориальных вопросов с Арменией в ноябре 1918 года

ГЛАВА 5. Армяно-грузинская война 1918 года

ГЛАВА 6. Армяно-грузинская конференция 1919 года и вопросы территории

ГЛАВА 7. Борьба европейских держав и США за Южный Кавказ и Парижская мирная конференция

ГЛАВА 8. Армяно-грузинский договор от 13 ноября 1920 года и положение Лорийской «нейтральной зоны»

Заключение  

Использованная литература

 

 

Введение

 

Новейший период истории армяно-грузинских взаимоотношений представляет особый интерес для исторической науки.

Входивших в состав Российской империи народов Центрального Кавказа всегда волновали живые традиции прошлого.

Переломный характер времени, сложные международные коллизии в конкретных исторических условиях остро ставили вопрос о выработке системы национально-освободительного движения. Однако, действия в этом направлении армянских и грузинских политических деятелей не получили приемлемого для обеих народов решения. Главной причиной этого послужил армянский метод «национально-освободительного движения», приобретший весьма оригинальный характер.

Армянским политическим деятелям в своей «борьбе за независимость» было неудобно открыто выступать против своих освободителей, поэтому они требовали от России проведения административной реформы по этническому принципу, создания армянских губерний из исконно грузинских областей и предоставления автономии объединенной таким образом Армении. Возникшие на этой почве грузино-армянские общественные противоречия легли в основу армяно-грузинских взаимоотношений 1918-1920 гг.

Необоснованные территориальные претензии к Грузии правительства независимого армянского государства были подготовлены всем ходом истории XIX столетия, хотя ее корни уходят в глубь веков.

Дашнакское правительство Армении планировало создание обширного государства – Великой Армении, в пределы которой должны были войти определенные исторические территории Грузии. В армяно-грузинских взаимоотношениях 1918-1920 гг. вопрос проведения государственной границы между республиками занимал одно из главнейших мест, так как предметом прямых посягательств со стороны дашнаков были южно-грузинские области.

Правительство Армении, стремящееся к расширению пределов своей страны, попыталось решить территориальный спор между двумя государствами военным путем и начало позорную войну против Грузии.

Настоящая работа преследует цель детального изучения армяно-грузинских взаимоотношений 1918-1920 гг. Впервые в грузинской историографии последовательно исследованы причины, ход и результаты армяно-грузинской войны 1918 года.

При исследовании данных вопросов нами было уделено особое внимание архивным материалам. А именно, материалы из фондов Центрального государственного исторического архива Грузии: фонды Закавказского Комиссариата¹, Сейма Закавказья², парламента Грузии³, Министерства иностранных дел Грузии⁴, Военного министерства Грузии⁵. Во всех выше перечисленных фондах нами найдены новые материалы по исследуемой теме.

Для объективного и всестороннего освещения исследуемой темы нами использованы также документы Центрального государственного исторического архива Армении, где в фондах Министерства Иностранных дел Армении⁶, Военного министерства⁷, парламента Армении⁸ и в других фондах нами были обнаружены ценные документы, освещающие многие интересующие нас стороны вопросов армяно-грузинских взаимоотношений исследуемого периода.

В числе первоисточников неоценимые материалы находим в передовой печати как Грузии, так и Армении. Грузинские и армянские публицисты, писатели и ученые в своих статьях давали неоднозначные оценки и приводили анализы неожиданной армяно-грузинской войны. Следовательно, неоценимо значение материалов прессы как Грузии⁹, так и Армении¹⁰ в деле освещения отношений двух соседних республик.

В числе первоисточников истории армяно-грузинских взаимоотношений исследуемого периода особо важное значение имеют сборники документов, изданных правительством Грузии¹¹. Первый из них – это «Документы и материалы по внешней политике Закавказья и Грузии»¹², где с хронологической последовательностью приведены основные документы по исследуемой нами теме.

Неоценимое значение для исследования армяно-грузинских взаимоотношений имеет книга, изданная Правительством Грузии под названием «Из истории армяно-грузинских отношений. 1918 год»¹³. Для руководителей Грузии начатая Арменией война против Грузии была неожиданной, а для широкой общественности непонятной, поэтому в правительстве страны сразу же после завершения этой братоубийственной войны решили довести до общественности сведения, вызвавшие эту войну.

В книге, несмотря на некоторую непоследовательность приводимых документов, подробно освещены вопросы армяно-грузинских территориальных противоречий. В ней по главам распределены все важные этапы этих противоречий, первый пограничный конфликт в октябре 1918 года, переговоры С. Мдивани с правительством Армении по проведению государственных границ двух государств, приведены материалы, касающиеся военных действий. Фактически книга является сборником документов по истории армяно-грузинских взаимоотношений 1918 года, поэтому она занимает особое место на страницах данного исследования.

Большое значение для исследования армяно-грузинских взаимоотношений 1918-1920 гг. имеет мемуарная литература. В работе нами использованы воспоминания как грузинских, так и армянских политических и военных деятелей.

Премьер-министр Грузии Н. Жордания в своих воспоминаниях¹⁴ пытается раскрыть политическое положение Грузии в 1918-1921 гг. Однако в его работе мы не находим ответов на причины ошибок, допущенных правительством Грузии в отношениях с Арменией, кроме того, он стремится оправдать свою деятельность, не признавая допущенные ошибки в деле защиты национальных интересов грузинского народа, что придает его работе определенную тенденциозную окраску. Ввиду этого работа Н. Жордания сразу же подверглась критике от грузинских эмигрантских кругов¹⁵. Несмотря на это в работе Н. Жордания содержатся ценные материалы по вопросам армяно-грузинских отношений 1918-1920 гг.

По своему значению выделяются воспоминания политического и общественного деятеля, члена грузинской делегации на Парижской мирной конференции, З. Авалишвили¹⁶. В своей работе автор большое внимание уделяет изложению внешнеполитической деятельности правительства Грузии. З. Авалишвили критически рассматривает причины ошибок, неудач и поражений грузинского правительства, вместе с тем, автор разоблачает политику дашнакского правительства в отношении Грузии.

Большим подспорьем для объективного исследования армяно-грузинских отношений служат воспоминания известного национал-демократа Р. Габашвили¹⁷. В своей работе общественный деятель прямо указывает, что определенная вина в разжигании армяно-грузинской войны лежит на социал-демократическое правительство Грузии, и лично на Н. Жордания.

В работе Р. Габашвили содержатся ценные материалы причин армяно-грузинских противоречий, критически рассмотрены деятельность двух социалистических партий, приведшая народы к братоубийственной войне. Для автора вместе с тем не приемлема позиция руководителей Грузии по ведению войны, а также результаты выигранной войны.

Неоценимо значение труда Г. Квинитадзе¹⁸ в исследовании интересующих нас вопросов. Генерал Г. Квинитадзе был начальником штаба во время армяно-грузинской войны, с его именем связаны успехи грузинской армии, приведшие к разгрому армянских вооруженных сил. Воспоминания генерала – это единственная в своем роде работа, в которой приведены основные эпизоды военных баталий, рассмотрена стратегия и тактика действий как грузинского, так и армянского командования. В работе также рассмотрены политические причины военных неудач грузинских пограничников в первые дни военных действий. Книга насыщена фактическими материалами, которым нами придается большая ценность вследствие непредвзятости автора и объективности.

То же самое следует сказать и об Г. Мазниашвили¹⁹, давшем в своей книге систематическое изложение истории армяно-грузинской войны. Г. Мазниашвили был командующим грузинскими войсками во время этой войны, он сумел организовать общее наступление грузинских войск по всему фронту, завершившееся разгромом армянских войск. В воспоминаниях генерала вместе с ходом боевых действий описано состояние грузинских войск, политические причины начала неожиданной войны. Вместе с тем, критически рассмотрена политика правительства, оставившая без внимания южные области страны, что позволило армянским войскам без труда завладеть этими районами в начале войны. Работа Г. Мазниашвили представляет значительный интерес как первоисточник в деле освещения интересующих нас вопросов.

В работах В. Гогуадзе²⁰, Г. Маглакелидзе²¹, С. Пирцхалава²² и других авторов содержатся ценные материалы по исследуемой нами теме.

Мемуарная литература армянских политических деятелей представляет особый интерес в деле изучения армяно-грузинских отношений. С их работ выявляется яркая картина политики руководства Армении в отношении Грузии. Особо ценными в этом отношении являются воспоминания первого Премьер-министра Армении О. Качазнуни²³, представленные в форме «доклада». Это «произведение» О. Качазнуни является книгой политической исповеди своей деятельности, где содержатся порицания всех тех «подвигов», которых достигла партия Дашнакцутюн в отношении Грузии.

В воспоминаниях А. Хатисяна²⁴ говорится о планах правительства Армении в отношении Грузии, значительное место уделено территориальным вопросам, их стремлению овладеть южными областями Грузии. Тенденциозно освещены баталии военных действий между Грузией и Арменией в декабре 1918 года. Из работы А. Хатисяна видно, что армянским политическим деятелям Тбилиси представлялся армянским городом и в случае успешного завершения войны намеревались перенести столицу Армении из Еревана в Тбилиси.

В работе другого армянского политического деятеля С. Врацяна²⁵ отмечается, что Грузия в целях расширения своей территории заняла принадлежащие Армении Лоре и Ахалкалаки, по его мнению, этой агрессивной политикой Грузия развязала военные действия против Армении. В своей работе С. Врацян обвиняет также и И. Сталина в том, что будто бы он передал Грузии армянские территории – Ахалкалаки и Ахалцихе.

В таком тенденциозном направлении освещены вопросы армяно-грузинских отношений в 1918-1920 гг. и в воспоминаниях А. Дарбиняна²⁶, Рубена²⁷, В. Папазяна²⁸ и других, тем не менее эти работы охватывают широкий круг вопросов по интересующей нас теме, критическим анализом которых на страницах нашего исследования рассмотрены причины армяно-грузинского общественно-политического противоречия.

Территориальные претензии Армении к Грузии и последовавшая за этим война сразу же стала объектом внимания армянских и грузинских ученых. Работа Б. Ишханяна²⁹ в этом аспекте представляет определенный интерес. Автор поставил перед собой конкретную задачу – выявить основные причины армяно-грузинской войны. Б. Ишханян в своем исследовании занимает типичную для части армянских историков позицию и претендует на объективность своих оценок и выводов. Между тем ученый в своем труде не скрывает возмущения по поводу того, что Закавказье не было разделено пропорционально или хотя бы по этническому принципу, вследствие чего Армении досталась стиснутая в горах наихудшая земля.

Ученый утверждает, что причиной войны было нежелание, отказ правительства Грузии передать Армении ранее обещанные ей территории. Вместе с тем автор обходит вниманием и умалчивает о том, что речь тогда шла об административном разделе Закавказья – входящего в Российскую империю, а не о территории независимого грузинского государства.

Труд Б. Ишханяна не представляет научной ценности в исследовании армяно-грузинских взаимоотношений, но он хорошо выявляет истинные стремления и планы дашнакского правительства Армении и определенной части армянской общественности к Грузии.

Работа Г. Чалхушяна³⁰ имеет публицистический характер, где он берет на щит официальную идею дашнакского правительства – создание «Великой Армении». Автор подчиняет свою работу одной цели, – подготовке определенного мнения среди европейских политических кругов о том, что Армения единственная страна в регионе, на которую следует опереться европейским державам для решения своих геополитических задач с учетом признания и армянских интересов.

Для унижения действительного положения Грузии в регионе, в Красной книге Г. Чалхушяном в самой гнусной форме рассказывается о грузинском народе. Грузины представлены в ней как варвары, преследующие единственную культурную нацию в Малой Азии и в Закавказье – армянский народ. Не случайно, что эта книга клеветы на грузинский народ, изданная на русском языке, переведена не европейские языки и с благословения главы армянской церкви представлена европейскому читателю.

Книга Г. Чалхушяна четко раскрывает двурушническую сущность политики руководителей Араратской республики и, соответственно, всей армянской общественности к соседней Грузии. Дашнаки, надеясь на то, что Грузия признает этническую границу Армении и передаст ей определенные свои южные области, легко клялись в братстве, распинались о солидарности, а в Европе с их легкой руки широко гуляла армянская книга лжи на грузинский народ.

Наиболее полное исследование причин армяно-грузинских противоречий мы находим в труде С. Аркомеда³¹. Однако работа армянского ученого не может выступать беспристрастным арбитром политического положения в Закавказье и, следовательно, армяно-грузинских отношений в силу занятой им позиции. Аналогичное следует сказать и о работе А. Кенеджиева³², так как позиции, с которых эти историки подходят к изучению армяно-грузинских отношений, не содействуют объективному освещению поставленных нами задач.

Интересные анализы армяно-грузинских взаимоотношений исследуемого периода содержатся в трудах К. Месроба³³и А. Андоняна³⁴, однако и их исследования не претендуют на объективность оценок и выводов. Несмотря на это работы армянских историков, написанные за рубежом, имеют неоспоримую ценность – они дают нам возможность опосредствованного ознакомления с материалами зарубежных архивов, по тем или иным причинам нам недоступными, и использования их для объективного освещения нашей темы.

Достойным ответом на красную книгу Г. Чалхушяна является красная книга Кариби³⁵ (П. Гелеишвили). Однако работа ученого не дошла не только до европейского читателя, но и до большинства грузинской общественности. Автор в своей работе разоблачает политику дашнакского правительства Армении в стремлении создать армянское государство за счет территорий соседних народов. В труде большое место отведено характеристике армянской националистической партии «Дашнакцутюн», отмечено, что эта политическая организация – «ужасное зло армянского народа, бич всех народов Малой Азии, народов Закавказья». Кариби в своей публицистической работе рассматривает также причины начала войны между Арменией и Грузией.

Сразу же после армяно-грузинской войны выдающийся грузинский историк И. Джавахишвили³⁶ приступил к описанию исторических границ грузинского государства. В книге границы Грузии ученый методологией исторического исследования привел целый ряд выводов, согласно которым была доказана необоснованность территориальных претензий правительства Армении к Грузии.

Труд И. Джавахишвили служит мощным орудием в научной борьбе с армянскими фальсификаторами истории, опираясь на которого мы на страницах нашей работы прокладываем путь к объективному исследованию всех сторон армяно-грузинских политических взаимоотношений.

В работах других грузинских ученых и политических деятелей П. Ингороква³⁷, М. Церетели³⁸, Н. Жордания³⁹рассмотрен широкий круг вопросов соответственно по территориальному вопросу, политическому положению в регионе и приведены анализы текущих политических событий, основываясь на которых мы стремимся объективно исследовать поставленную задачу.

После упразднения независимости государств Центрального Кавказа и установления Советской власти в регионе, в армянской и грузинской историографии вопрос исследования армяно-грузинских взаимоотношений в 1918-1921 гг. не ставился.

Армянские и грузинские ученые при изучении тех или иных вопросов, важных для советской историографии, невольно касались и армяно-грузинских взаимоотношений интересующего нас периода. Особый интерес в этом  аспекте вызывают монографии армянского историка Г.А. Галояна⁴⁰. Наряду с освещением истории борьбы за Советскую власть в Армении и национального вопроса в Закавказье, мастистый ученый рассматривает и вопросы политики европейских держав в отношении как Армении, так и Грузии. Г. Галоян ввел в научный оборот значительное число архивных материалов, в том числе сведения о существовании секретного плана раздела Центрального Кавказа европейскими державами в 1918-1920 гг.

Особо интересные материалы приведены в работе Г. Галояна, которые касаются армяно-грузинских отношений, но они освещены в призме марксистско-ленинской идеологии и, следовательно, не могут претендовать на объективность анализов.

Не менее значительным для армянской советской историографии является капитальная работа С.С. Степаняна⁴¹. Ставя задачу исследования политики Германии по отношению к Армении, уважаемый ученый также последовательно рассматривает политическое положение в Закавказье, ученый весьма метко определяет различие н7ационально-освободительного движения армянского и грузинского народа после Октябрьской революции 1917 года. Труд С.С. Степаняна бесспорно занимает достойное место и в современной армянской историографии.

В вопросе исследования армяно-грузинских отношений труды Лео⁴² (Аракэл Бабаханян) занимают важное место. Армянский историк на редкость объективно освещает армяно-грузинскую войну. Согласно его сведениям Дро (Драстамат Канаян) подстрекал армянское население Грузии к восстанию для решения своих военно-политических задач.

Лео довольно подробно описывает то возмущение, которое охватило грузинское население в связи с вторжением Армении в пределы Грузии. Он был близким наблюдателем происходящих между двумя государствами военно-политических противоречий, поэтому труды Лео в нашем исследовании занимают особое место.

В нашей работе использованы также труды С. Атеньяна⁴³, С. Аркомеда⁴⁴, М. Варданяна⁴⁵, А. Лалаяна⁴⁶, С. Хармандаряна⁴⁷, Б. Борьяна⁴⁸, Г. Исаакяна⁴⁹. Особенно ценны те страницы исследования, в которых затронуты интересующие нас вопросы.

Актуальные вопросы политического положения в Закавказье освещены в работах других армянских историков. С целью сбора дополнительных материалов в качестве сравнительного анализа наше внимание было обращено к трудам Ц. Агаряна⁵⁰, Д. Завриева⁵¹, Рубена⁵², А. Аставацатряна⁵³, А. Ерзинкяна⁵⁴. Дополнив данные указанных работ анализами других документов, мы получили возможность по-новому и, как нам кажется, глубже понять ту политическую обстановку, которая царила в регионе и которая привела к обострению армяно-грузинских взаимоотношений.

Грузинские авторы советской эпохи, как и армянские ученые, при исследовании важных для советской историографии вопросов, не могли пренебречь идеями марксистско-ленинской идеологии и руководствовались ложными лозунгами дружбы народов, братства и интернационализма, что, безусловно, мешало объективному освещению исторических вопросов. Тем не менее, в работах М. Цхакая⁵⁵, Д. Енукидзе⁵⁶, Ф. Махарадзе⁵⁷ была предпринята попытка изучения важных политических процессов интересующего нас периода, однако в настоящее время эти работы не представляют научной ценности.

Особое значение для нас имеют монографии Г. Гамбашидзе⁵⁸, предметом исследования которых является политика США в отношении Грузии. В труде рассмотрен широкий круг вопросов, касающихся планов США относительно Грузии и Армении, англо-американского соперничества в регионе.

Труды Г. Гамбашидзе примечательны тем, что ученый впервые в грузинской советской историографии привлек к исследованию сборники документов, изданные за рубежом, и использовал многочисленные работы западноевропейских и американских историков. В работах мастистого ученого особо привлекают наше внимание главы, касающиеся планов Англии и США, которые стремились под видом мандата на Грузию и Армению решать свои геополитические задачи.

Заметный вклад в изучение политики Англии по отношению к Грузии внес В. Адамия⁵⁹, работа которого выделяется большим объемом использованных документов и многочисленной мемуарной литературы. В книге затронут широкий руг вопросов, связанных с политической обстановкой в регионе и политики Англии в отношении Центрально-Кавказских государств.

Труды другого видного грузинского историка А. Ментешашвили⁶⁰ имеют особое значение в нашей работе. Мастистый ученый с исторической последовательностью освещает интересующие нас вопросы. Уважаемый ученый еще в годы Советской власти сумел достаточно объективно рассмотреть некоторые вопросы армяно-грузинских противоречий в 1918-1921 гг.

Нельзя обойти стороной при исследовании нашей темы и работы В. Джугели⁶¹, Г. Гиоргадзе⁶², А. Сургуладзе⁶³, Г. Пипия⁶⁴, Н. Стуруа⁶⁵, Ф. Глонти⁶⁶, А. Чохели⁶⁷, А. Бендианишвили⁶⁸, так как в их работах содержатся интересующие нас материалы, строгим анализом которых мы пытаемся на представленных вам страницах глубоко осветить все стороны политической жизни армяно-грузинских взаимоотношений 1918-1920 гг.

При исследовании нашей темы мы, естественно, не могли обойти стороной литературу российских ученых советского периода, косвенно касающихся нашей темы. Наиболее интересными в этом отношении нам представляются работы А. Кунина⁶⁹, С. Сефа⁷⁰, Я. Шафира⁷¹, А. Ставровского⁷², И. Шахдина⁷³, Е. Драбкина⁷⁴, М. Амиа⁷⁵. Изучение этих и многих других второстепенных материалов помогло нам дать в той или иной степени ответы на узловые вопросы нашей темы.

В представленной перед вами работе нами уделено заметное место трудам ученых-эмигрантов как Грузии, так и Армении. Работы Р. Ованесяна⁷⁶, К. Туманяна⁷⁷, Л. Нальбандяна⁷⁸, Г. Уратадзе⁷⁹, И. Зурабишвили⁸⁰, А. Манвелашвили⁸¹ и др. отличаются глубокими научными анализами и выводами, которые послужили нам в выяснении сложных вопросов армяно-грузинских взаимоотношений.

Большую ценность представляет для нас также исследования зарубежных авторов. При исследовании политики Англии, Франции и США в отношении Грузии и Армении по вопросу мандата определенную пользу принесла нам монография американского историка С. Тильмана⁸², где автор изучает вопросы англо-американских отношений на Парижской мирной конференции.

Интересный материал содержит также монография английского ученого И. Кедури⁸³, в которой историк рассматривает позицию Англии в восточном вопросе и касается отношений центрально-кавказских государств. Непосредственно касаются в своих исследованиях по интересующей нас теме и работы П. Гентизон⁸⁴, В. Войтинский⁸⁵, Ф. Маклин⁸⁶, К. Элис⁸⁷ и другие. Следует отметить, что исследования указанных ученых дают общую характеристику политического положения в регионе.

После распада Советской империи и изменения политического мышления произошло освобождение от определенной идеологии, что положило начало новому этапу в грузинской историографии. Грузинские ученые сразу же приступили к освещению некоторых вопросов грузино-армянских отношений 1918-1921 годов. В этом отношении следует отметить статьи А. Абдаладзе⁸⁸, А. Ментешашвили⁸⁹, Н. Вашакмадзе⁹⁰ и других, где по-новому изучены узловые вопросы интересующих нас тем.

Вопросам отношения грузинского передового общественного мнения и грузинской политической мысли  к грузино-армянским взаимоотно­шениям исследуемого периода посвящены монографии Д. Чумбуридзе⁹¹ и Ш. Вадачкория⁹², которые имеют немаловажное значение в грузинской историографии в деле всестороннего исследования армяно-грузинских взаимоотношений 1918-1920 гг.

В армянской историографии из известных нам историков армяно-грузинские отношения освещают К. Захарян⁹³, Г. Геворкян⁹⁴ и другие, с трудами которых мы ведем полемику в данной работе.

 

 

 

ГЛАВА 1.

Политическая обстановка в ЮЖНОМ Кавказе после февральской революции 1917 года

 

В начале ХХ века Россия всем ходом своей мучительной истории подошла к конституционному перерастанию в демократическое федеративное государство, но была ввергнута большевиками в пучину социальных, политических и национальных потрясений.

Вторая крупномасштабная попытка свергнуть самодержавие увенчалась успехом, в феврале 1917 года царь был свергнут¹. Однако главный вопрос революции – вопрос о власти не был решен. 27 февраля 1917 года Государственная Дума решила создать Временный комитет под руководством председателя думы М. Родзянко для установления контакта с правительственными органами и создания нормального положения в стране².

Исполнительный Комитет  Петроградского Совета под руководством своего председателя К. Чхеидзе, начал переговоры с Временным комитетом Государственной Думы и предложил им составить Временное правительство³.

2 марта 1917 года, впервые в истории России создано было буржуазное Временное правительство, однако в силу создавшейся ситуации Временное правительство все свои действия должно было согласовывать с Советами рабочих и солдатских депутатов. Исходя из этого, после свержения самодержавия в России установилось двоевластие. Нечто подобное произошло и в Центральном Кавказе, здесь после свержения царя прекратило свое существование и Кавказское наместничество, был образован Особый Закавказский комитет (ОЗАКОМ)⁴ – краевой орган нового Российского (Временного) правительства, председателем которого был назначен кадет⁵ В. Харламов, вместе с тем существовал и Совет рабочих и солдатских депутатов, председателем которого был избран Н.Н. Жордания⁶.

Свержение царского правительства открыло новую страницу в истории России. От самодержавия страна совершила скачок к демократической республике. Опубликованная 3 марта 1917 года декларация (программа) Временного правительства предусматривала проведение в стране широких демократических преобразований, которые были согласованы с Исполнительным Комитетом Петроградского Совета.

Правительство, ведущей силой которого была партия кадетов, ставило перед собой цель создания демократической республики. Первым многозначительным шагом было признание для всех слоев населения демократических прав: право слова, прессы, собраний; изменились сословные и национальные различия, определилась организация местных самоуправляемых органов, созыв Учредительного собрания⁷ для принятия конституции и определения формы государственного правления. Гражданские права получили миллионы солдат.

Однако по национальному вопросу Временное правительство сохраняло политику царской России – «единой и неделимой России». К тому же ни одна из ведущих политических партий Центрального Кавказа не выступала с лозунгами отделения от России. И Дашнакцутюн⁸, и Мусават⁹, и грузинские социал-демократы (меньшевики)¹⁰ были за единую и неделимую Россию. Однако действительное отношение к единой России у этих партий было различным, что показали последующие события.

По вопросу продолжения войны Временное правительство заявило о намерении воевать до победы и о верности царским договорам со странами Антанты¹¹. Однако в Центральном Кавказе партия Мусават была категорически против продолжения войны с Турцией¹², в чем, как ни неожиданно это звучит, поддерживали большевиков, также стремившихся к поражению России, но, правда, совершенно по другим, хорошо известным основаниям: в надежде «превратить войну империалистическую в войну гражданскую».

Совершенно иную позицию занимала партия Дашнакцутюн и все армяне, независимо от политических пристрастий. Дашнаки оказались ярыми оборонцами, они прекрасно осознавали, чем грозит турецкое нашествие, и поэтому выступали за продолжение войны и, категорическими противниками любых анархических и сепаратистских тенденций на Кавказе. Они верили, что судьба армянского народа неразрывно связана с единой и неделимой демократической Россией.

Грузинские же социал-демократы (меньшевики), являясь частью Российской социал-демократической партии, всецело поддерживали Временное правительство, в том числе и по вопросу ведения войны. Позиции других грузинских политических партий ничем не отличались от позиции меньшевиков, а созванный в начале апреля 1917 года грузинский национальный интерпартийный совет фактически не ставил вопрос о независимости Грузии, более того на первом собрании этот орган решал вопросы административного деления Центрального Кавказа¹³.

15 марта 1917 года Временное правительство опубликовало заявление о созыве Учредительного собрания. Так как лозунг созыва Учредительного собрания был очень популярным среди населения, В.И. Ленин не смог его публично отвергнуть. Но «вождь мирового пролетариата» хорошо знал, что если Учредительное собрание будет созвано, и это собрание решит вопросы будущего государственного устройства России – справедливого договора о мире, землепользовании, национальный и другие вопросы, тогда сам по себе снимется политический и социальный кризис и возможность нового революционного волнения. Поэтому 4 апреля 1917 года В.И. Ленин на собрании большевиков выступил с докладом «О задачах пролетариата в данной революции», вошедших в историю под названием Апрельских тезисов¹⁴ В нем речь шла о перерастании буржуазно-демократической революции в революцию социалистическую. Так за апрельским тезисом последовал апрельский кризис.

Было четко определено отношение к Временному правительству, выдвинув лозунг: «Никакой поддержки Временному правительству!» В тезисах также содержалось требование о выходе России из войны.

18 апреля 1917 года министр иностранных дел П.Н. Милюков в специальной ноте заявил о том, что Временное правительство обязуется перед союзниками продолжать войну до победного конца. Большевики, выступавшие против продолжения войны, организовали демонстрацию с требованиями «Долой войну», «Долой Милюкова»¹⁵.

В мировой истории нет аналога тому, когда политическая партия с корыстной целью взятия власти выступала бы так последовательно за поражение собственной страны, но для Ленина и большевиков это было единственным методом захвата власти.

Первый политический кризис ясно показал, что Временное правительство не может считать свое существование прочным. Поэтому буржуазия признала необходимым расширить социальную базу власти, однако созданное коалиционное правительство¹⁶ не могло изменить курса политики прежнего правительства.

Через два месяца после бурных апрельских событий столицу, а вместе с ней и всю страну потряс новый политический кризис. Его причиной была попытка большевиков провести в стране государственный переворот. 7 июля 1917 г. Временное правительство отдало приказ об аресте Ленина и других руководителей партии¹⁷. Их обвинили в государственной измене. Началось судебное дело о восстании 3-4 июля. 9 июля ВЦИК объявил Временное правительство правительством «спасения революции» и передал все полноту власти. Советы стали безвластными. Двоевластие прекратилось¹⁸.

Военная неудача на фронтах мировой войны, экономическая разруха и неудавшаяся попытка военного переворота генерала Корнилова еще более усугубили как экономическое, так и политическое положение в стране. В этих условиях большевики своими простыми и сверхрадикальными лозунгами всячески разжигали ненависть к Временному правительству. Ленин и его соратники настойчиво доказывали, что единственным выходом из создавшейся ситуации была социалистическая революция. Их иллюзия состояла в быстром заключении мира, с этой целью старались изменить текущую войну, превратить ее в гражданскую. Этому коварному плану не смогли противостоять Временное правительство и демократические партии.

В такой обстановке в Тбилиси, вначале октября 1917 года по инициативе дашнаков открылся армянский национальный конгресс, который избрал армянский национальный Совет для защиты национальных интересов армянского народа. В работе конгресса принимало участие более 2000 делегатов, главной задачей которого было определение границ будущего независимого армянского государства. Было решено проведение границ по этническому принципу¹⁹. Согласно выработанной концепции, большая часть Восточной Грузии должна была войти в пределы создаваемой Армении. Однако в начале предусматривалось проведение нового административного деления отпавшего от России Закавказья, безусловно по удобному для будущей Армении плану.

Претензии армян были «научно» оформлены А. Шахатуняном, который писал: «Нам кажется, что административное и земское выделение армянских районов выгодно и нашим соседям. Ведь этим поднимается процент их национальности на своей территории. Так, грузины теперь составляют меньше половины населения Тифлисской губернии. В некоторых уездах их ничтожное меньшинство. Выделением же армянского района – Ахалкалакского и части Борчалинского уездов²⁰, процент грузин в губернии значительно поднимается»²¹. Именно такими демагогическими приемами и беспринципными методами армянские фальсификаторы истории пытались обосновать свои территориальные притязания. Однако исторические источники свидетельствуют²², что ни в одной губернии закавказских владений Российской империи²³, ни в одном вилайете армяне не составляли большинства населения. Именно это обстоятельство тревожило главарей армянского национализма, сетовавших, что: «Мы хотели бы, чтобы существовали районы большинства не только для тюрко-татар и грузин, но и армян»²⁴. Получить же это большинство можно было переселением армян из грузинских территорий в Ереванскую губернию, однако они требовали не переселения, а присоединения вышеуказанных областей Грузии.

Грузинская общественность была возмущена требованиями эмиссаров «Дашнакцутюна». И. Джавахишвили с горечью писал: «Армяне забыли, что они пришли в Джавахетию из Турции как беженцы… Царь Ираклий II в 1783 году не для того подписывал договор с Россией, чтобы отвоеванные у Турции исторические области Грузии были переданы армянам. Грузинская общественность поселение армян-беженцев в Джавахети рассматривала как временное явление. На протяжении всего XIX столетия переселенные в Турцию грузины-мусульмане неоднократно пытались вернуться в Месхет-Джавахетию, на земли своих предков, но их места были заняты армянами»²⁵.

Предъявления безответственных требований хотя и вызвали взрыв возмущения в грузинском народе, но события здесь не приобрели трагический характер как в Турции²⁶ – благодаря сдержанной позиции грузин.

А. Шахатунян, работавший над армянским проектом административного деления Центрального Кавказа, несомненно знал, что претендуемые ими территории исторически принадлежали Грузии, но писал, что: «На это возражение не следовало бы отвечать в наше время. Все условились руководствоваться не историческим, а этническим моментом»²⁷. Руководствуясь именно этим «моментом», надежда была ощутимо реальна для достижения своих поисков, пока большая часть армян проживала и «созидала» на значительной части исторической территории Грузии.

Вместе с тем следует отметить, что для объективного изучения грузино-армянских отношений исследуемого периода необходимо коснуться конференции, состоявшейся еще в 1912 году в Киеве. На этой конференции представители политических партий от Грузии²⁸ обещали передать армянам (в намечавшемся административном разделе Закавказья) – Ахалцихе, Ахалкалаки и Борчалинский уезд до Навтлухи²⁹.

Такое преступное отношение к историческому наследию, неопределенность и халатность в решении вопросов административного устройства национальных территорий поощряла агрессивность армянских националистических организаций в деле расширения армянской административной единицы за счет исторической территории Грузии. Однако Н. Жордания по этому поводу (находясь вероятно под влиянием теории «научного социализма») писал: «Национальная программа грузинского народа должна строиться не только для грузин, но и на потребностях остальных двух народов»³⁰.

В грузинской историографии до сих пор нет единого, основанного на объективном, научном анализе, ответа на столь преступное отношение к историческим территориям, не оценены причины ошибок определенной части грузинских политических деятелей в деле защиты национальных интересов грузинского народа.

Вероятно, отсутствие мощной финансово-политической системы, союза национального капитала и национальной интеллигенции³¹ были причиной того, что в Грузии не были созданы какие-нибудь серьезные национальные партии и организации, которые могли бы организовать борьбу за национальные интересы грузинского народа во враждебном армяно-русском окружении.

Существовавшие же партии, ввиду ограниченности их социальной базы, не сумели привлечь в свои ряды сколько-нибудь широкие круги грузинского населения, так как их программа состояла из смеси марксизма и демократических идей, вроде интернационализма и равенства народов, которые мало отвечали национальным интересам грузинского народа, хотя мы далеки от мысли, что объединяющей идеей для грузинского народа  мог бы стать национализм³². Следует отметить, что патриотически настроенная часть грузинской интеллигенции провела в этом направлении³³ большую работу, но безуспешно³⁴. Национализм в грузинском народе никогда не выходил за рамки естественного, присущего всем людям национального чувства, и поэтому, оно не могло быть привлекательным для широких слоев населения. Требовать же в такой обстановке от Российской Социал-демократической партии защиты национальных интересов грузинского народа представляется нереальным. Все это породило вакуум, который заполнялся армянским гипертрофированным национализмом, который призывал «прогнать соседние некультурные народы и на их территории создать свое национальное государство»³⁵.

В такой обстановке вершители судеб армянского народа, бесконечно повторяя в различных вариациях тезис о «многострадальном армянском народе», вновь подняли вопрос о новом административном разделе Закавказского края – безусловно для расширения пределов Ереванской губернии. Однако из-за нестабильного положения в Петрограде Армянский Национальный Конгресс решил отложить на неопределенное время проведение нового административного деления Закавказья³⁶.

Н. Жордания в своих тезисах административного деления Кавказа как бы обобщая и дополняя теорию А. Шахатуняна и вместе с тем на удивление грузинской общественности писал, что 98 % грузин живет в Кутаисской и Тифлисской губерниях, где грузины составляют 63 % всего населения. Но если мы из этих губерний отделим те уезды, где грузины составляют незначительное число, то получим национальную территорию, где численность грузин составляет 90 %. Мы должны из Тифлисской губернии отделить Ахалкалакский, Ахалцихский, Борчалинский уезды и Закатальский округ, где из 437 279 населения грузины составляют 27 930; из Кутаисской губернии отойдет Артвинский округ, а с Сухумского округа Гудаутская и Гумистанская части, где из 96 787 проживающего населения грузины составляют 19 485³⁷, таким отделением мы получим грузинскую национальную территорию³⁸, где национальное меньшинство главным образом будет сосредоточено в городах и составит незначительный процент³⁹.

Как видно из приведенного материала, несколько десятилетий армянской националистической демагогии оказалось достаточным, чтобы некоторая часть политических кругов Грузии оказалась в плену армянской пропаганды. Национально-безликая политика социал-демократов, пренебрежение к историческим ценностям Грузии, вызывало в народе все более растущее разочарование. Стараясь казаться сверхдемократами, они игнорировали естественную потребность в патриотизме, гражданственности, в защите попранных национальных интересов грузинского народа⁴⁰. Следует также отметить, что именно такое решение административного вопроса легло в основу будущих армяно-грузинских противоречий.

Между тем, 10 октября 1917 г., на заседании ЦК, Ленин заявил: «Ждать созыва Учредительного собрания, которое явно не будет с нами, бессмысленно, так как это только усложнит задачу»⁴¹. В центре обсуждения стояла резолюция Ленина, выдвигавшая вооруженное восстание как неотложную практическую задачу⁴². В канун решающих событий, 16 октября, состоялось расширенное заседание ЦК, на котором был подтвержден курс на вооруженное восстание⁴³. 24 октября Ленин написал членам ЦК свое последнее письмо из подполья, в котором говорилось: «… сегодня вечером, сегодня ночью арестовать правительство»⁴⁴. Указав на слабость правительства, Ленин требовал «добить его во что бы то ни стало! Промедление в выступлении смерти подобно»⁴⁵, – писал он. В соответствии с ленинскими указаниями 25 октября 1917 г. большевики совершили государственный переворот⁴⁶.

В 10 часов утра 25 октября Военно-революционный комитет опубликовал обращение «К гражданам России», написанное Лениным.

«Временное правительство низложено. Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов – Военно-революционного комитета, стоящего во главе петроградского пролетариата и гарнизона»⁴⁷.

Октябрьским переворотом русский народ вместо Советской власти и социалистической демократии получил диктатуру и террор большевистской партии⁴⁸. Россия сошла с пути демократического развития.

Октябрьский переворот в Петрограде демократические партии Центрального Кавказа окрестили авантюрой, проявлением бланкизма⁴⁹ и считали временным явлением⁵⁰. Лидер грузинских меньшевиков Н. Жордания считал, что в Петрограде произошел незначительный инцидент, «ликвидировать который можно и нужно»⁵¹. Позднее он отмечал, что «мы еще надеялись, что в России большевиков низложат и восстановится нормальное правительство»⁵².

Как только произошел контрреволюционный государственный переворот 25 октября (7 ноября) 1917 года, политические партии Закавказья отмежевались от Советской России. Они срочно приняли меры в целях организации власти. 11/24 ноября 1917 года по инициативе грузинских социал-демократов, в Тбилиси, в здании Народного дома, Комитет Кавказа и Комитет общественной безопасности созвал совещание для организации Закавказского краевого правительства. На совещании присутствовали представители как политических партий, так и Закавказского краевого центра Совета рабочих и крестьянских депутатов, Краевого совета Кавказской армии, Исполнительного комитета Тбилисского Совета рабочих и солдатских депутатов, Городской Думы, Кавказского комитета общественной безопасности, ОЗАКОМа, а также профсоюзных и хозяйственных организаций. На совещании присутствовали также: Главнокомандующий Кавказской армией генерал М.А. Пржевальский, начальник штаба армии генерал Лебединский, генерал-квартирмейстер штаба армии генерал Левандовский, представители миссии стран Антанты, консул США Стивенс и др. На совещании присутствовало около 400 человек⁵³. Совещание отказывалось признавать власть Советской России и вынесло решение о создании независимого правительства Закавказья, которое руководило бы местными делами до созыва Всероссийского учредительного собрания.

15/28 ноября участники совещания, вместо ОЗАКОМа, образовали Закавказский комиссариат, председателем которого стал Е. Гегечкори⁵⁴. Места в правительстве распределились следующим образом: А. Чхенкели – комиссар Министерства внутренних дел, Д. Донской – комиссар по военным и морским делам, Х. Карчикян – комиссар Министерства финансов, Ш. Алекси-Месхишвили – комиссар Министерства народного образования и юстиции, М. Джафаров – комиссар Министерства по делам торговли и промышленности, Х. Мелик-Асланов – комиссар Министерства дорог, А. Неручев – комиссар Министерства по делам земледелия, Г. Тер-Газарян – комиссар Министерства по делам продовольствия, А. Оганджанян – комиссар Министерства по делам общественного попечения, Х.-Б. Хасмамедов – комиссар по делам государственного контроля⁵⁵. 18 ноября 1917 года Закавказский Комиссариат принял первую декларацию «К закавказским народам», в которой вновь определенно отмежевывался от Советской России, был также отмечен временный характер нового правительства «только до созыва Всероссийского Учредительного собрания, в случае невозможности его созыва, оно сохраняло свои полномочия до съезда членов Учредительного собрания из Закавказья»⁵⁶. Этим дано было понять, что Закавказье не провозглашает независимость от «демократической» России.

После Октябрьского переворота демократические силы России все еще надеялись, что Учредительное собрание поможет им свергнуть Советскую власть и установить в стране демократический строй. Ленин хорошо понимал, что власть, полученная в результате государственного переворота – временная и что его дальнейшая судьба зависела от позиции Учредительного съезда. Он даже не сомневался в том, что высший законодательный орган страны отнимет власть у большевиков. Поэтому В. Ленин основательно изменил свое отношение к Учредительному собранию⁵⁷. Однако, несмотря на это большевики вынуждены были провести в стране выборы Учредительного собрания, так как сама идея Учредительного собрания, как уже отмечалось, была очень популярна среди широких масс населения.

Выборы в учредительное собрание начались 15 ноября 1917 г. Впервые в истории России выборы проводились, как всеобщие, прямые, по партийным тайным спискам. Из избранных 715 депутатов 412 было эсеров⁵⁸, большевики получили 175 мест⁵⁹. В Центральном Кавказе из участвующих в выборах политических партий места распределились следующим образом: Социал-демократы (меньшевики) 661,934; Мусават – 615,816; Дашнакцутюн – 558,440; Мусульманский социалистический блок – 159,770; Социал-революционеры – 117,522; Социал-демократы (большевики) – 93,581⁶⁰.

Таким образом, в Учредительном собрании места распределились следующим образом: Социал-демократы (меньшевики) – 12 мест; «Мусават» – 10 мест; «Дашнакцутюн» – 9 мест. Остальные партии получили незначительное количество⁶¹.

В Центральном Кавказе ждали итогов выборов Учредительного собрания, надеялись, что власть большевиков падет со дня на день. Однако 20 ноября 1917 г., Петроградский Совнарком провозгласил: «Мы заявляем, что договор о разделе Турции и «отнятии» у нее «Армении» порван и уничтожен. Как только прекратятся военные действия, армянам будет обеспечено право свободно определить свою судьбу»⁶².

Декларация была согласована с Германией. На практике она означала отказ от защиты турецких армян. Такое решение большевиков диктовалось (как позже выяснилось, ошибочно) тем, что будто турецкий лидер М. Кемаль намерен встать в авангарде борьбы угнетенных народов Востока против мирового империализма. Однако в «свободное волеизъявление» под турецким присмотром армяне уже не верили⁶³.

Большевистский переворот в России и их политика в отношении «армянского вопроса» повергла дашнаков (бывших так близко к заветной цели) в смятение, а армянская общественность ломала голову как быть дальше: «Освобождение от турецкого ига или продолжение вековой неволи? Независимость или вассалитет? Перспектива свободного развития с обладанием морского побережья Средиземного моря или стиснутое в горах прозябание без выхода к морю? Воссоединение частей исторической территории или сохранение национальной раздробленности? Словом, прогресс или упадок, свет или тьма, жизнь или смерть?»⁶⁴ В конце концов, было решено остаться верной союзническому долгу перед Антантой и своим национальным интересам.

Руководители дашнаков каждый раз кормили армянский народ иллюзиями, внушая им несбыточные надежды воссоздания «Великой Армении» и заверяя в том, что «Дашнакцутюн» в этом деле поддерживают могучие силы, ссылаясь то на Россию, то на Англию и Францию. Интересы этих держав, несомненно, сходились на «армянском вопросе», но интерес этот вовсе не означал готовность оказать реальную всестороннюю и широкомасштабную помощь, без которой планы «Дашнакцутюна» были обречены на провал⁶⁵.

Того же 20 ноября на первом национальном съезде Грузии⁶⁶, по поручению интерпартийного совета, с докладом выступил Н.Н. Жордания. Первая и вторая статьи резолюции доклада были следующего содержания:

«1. Грузинская нация, как и в течение этих ста лет, стоит на почве ориентации на Россию.

2. Грузинская демократия со дня своего существования тесно связала свою судьбу с российской демократией и полагает едиными действиями с ней осуществить свои политические, экономические и национальные устремления»⁶⁷.

Как видно из приведенного выше документа, об отделении от России речи еще не было. Грузинские политики надеялись, что власть большевиков в России продержится недолго, надеялись на Учредительное собрание, однако, вместе с тем опасались на утверждающие позиции в действиях большевиков. Поэтому Национальный съезд Грузии 22 ноября 1917 года избрал Национальный совет Грузии. Избранием Национального совета грузинская общественность, фактически, определила правительство Грузии, что было значительным шагом на пути к независимости страны.

Между тем созыв Учредительного собрания в Петрограде был назначен на 28 ноября, однако 23 ноября в Таврическом дворце, на очередном заседании, по приказу Совнаркома арестовали членов избирательной комиссии⁶⁸. По указанию В. Ленина избирательная комиссия Учредительного собрания была ликвидирована.

28 ноября 1917 г., в знак протеста в связи с арестом членов избирательной комиссии, правые эсеры устроили демонстрацию у Таврического дворца и попытались «открыть» назначенное на тот же день Учредительное собрание⁶⁹. Это выступление большевики оценили как попытку вооруженного восстания и разогнали демонстрантов. Созыв Учредительного собрания был отложен на январь 1918 г.

В такой обстановке главнокомандующий турецкой Восточной армией Вехиб-паша предложил Закавказскому комиссариату заключить «дружественный мир» и «положить конец братоубийственной войне»⁷⁰. 21 ноября (4 декабря) 1917 г. на заседании Закавказского комиссариата обсуждалось заявление командующего Кавказской армией о том, что он получил письмо от главнокомандующего 3-ей турецкой армией Вехиб-паши, в котором по поручению турецкого правительства предлагал начать переговоры для заключения мира. На основании доклада командующего фронтом М.А. Пржевальского комиссариат постановил принять предложение главнокомандующего турецкой армией⁷¹.

Свое постановление комиссариат сообщил находящимся в Тбилиси консулам западных государств и для переговоров с турецкой делегацией в Эрзинджан отправил комиссию во главе с генералом Вишинским.

5/18 декабря между Турецкой и Кавказской армией был заключен договор о временном мире.⁷² Была установлена демаркационная линия. Военные действия на турецко-кавказском фронте прекратились⁷³. Вместе с тем, под влиянием непрекращающихся поражений и сильного стремления к миру русская армия буквально распалась. Только в 1917 г. 1,8 млн. человек просто дезертировало из армии⁷⁴. В Закавказье этот процесс получил широкое развитие после перемирия, подписанного 5/18 декабря. Армия была деградирована до состояния неуправляемой толпы, ставшей угрозой прифронтовых районов. В официальных докладах от 28 декабря 1917 г. боевые способности русской армии определялись, как «равные нулю»⁷⁵. Начался стихийный массовый отход войск с боевых позиций.

В такой нестабильной обстановке, 29 декабря 1917 г. Совнарком издал декрет о «турецкой Армении». Декрет поддерживал право армян на свободное самоопределение вплоть до полной независимости. Он предусматривал: 1. вывод русских войск из пределов турецкой Армении и образование армянской народной милиции; 2. беспрепятственное возвращение беженцев-армян и эмигрантов в пределы турецкой Армении; 3. беспрепятственное возвращение армян, насильственно выселенных во время войны турецкими властями; 4. образование временного народного правительства в виде Советов депутатов армянского народа⁷⁶.

Советское правительство, писал Р. Ованесян, этим декретом демонстрировало мировой общественности, что оно освобождается от империализма⁷⁷. Действительно, Советское правительство не намеревалось продолжать военные действия на фронтах мировой войны и тем более принимать участие в намечавшемся разделе Турции, издание же декрета было подтверждением этой политики. Национальные же интересы армянского народа тем самым были принесены в жертву классовым «идеалам», поэтому надежды на Россию теперь были уже невелики, хотя дашнаки и просили у Советского правительства «оставить хотя бы часть русских войск в Армении»⁷⁸, независимость которой уже виднелась на горизонте.

Представители армянской общественности декретом и политикой Советской власти были возмущены и с горечью писали: «Вывод русских войск из Армении означает возвращение завоеванной с таким трудом Армении туркам⁷⁹. Правда декрет говорит о «немедленном образовании армянской народной милиции». Но ведь наивно думать, что армяне могут своими силами создать армию, способную противостоять германо-туркам. Даже если мы допустим, что все снаряжение русской армии будет передано грузинской национальной милиции в Лазистане и армянской – в Армении, и то силы будут колоссально неравны. Очищение Армении русскими войсками будет знаменовать собой не независимость Армении, а уступку ее Турции. И при существующих условиях это будет самым настоящим предательством по отношению к армянам.

Вступив в очищенную русскими войсками Армению, турки покажут армянам такую «независимость», которая превратит страну в огромное кладбище. Поэтому помощь России может выразиться только в том, что в Армении будет оставлена хотя бы часть русской армии.

Это одно. Другое касается границ. Декрет ничего не говорит о границах. Но комиссар по делам национальностей Г. Джугашвили сообщил кое-что в дополнение к декрету. Он сказал, что границы Армении будут определены представителями армянского народа по соглашению с представителями мирных мусульманских и иных округов совместно с чрезвычайным временным комиссаром по делам Кавказа.

Тут, следовательно, речь идет только о той территории, которая была до большевистской революции занята русскими войсками. Об этнографических границах Армении речи нет. О Киликии, следовательно, тоже. Очень возможно, что при этих условиях Армения, если даже ей удастся получить независимость, не получит никакого выхода к морю, даже к Черному⁸⁰.

Как видно из приведенного выше материала, подогреваемый дашнаками миф о «Великой Армении» стал национальной идеей всего армянского народа. Однако недостаток реальных возможностей в своих грандиозных планах вынуждал лидеров Дашнакцутюна обратить свои взоры теперь уже к Советской России. Но Советское правительство не поддерживало дашнаков, оставшихся верными союзническому долгу перед Антантой и их интересам.

Последняя надежда дашнаков, а также демократических сил России на установление в стране демократического правопорядка и, следовательно, изменение внешней политики государства была на Учредительное собрание.

Учредительное собрание открылось 5января 1918 года. Собрание открыл один из старейших депутатов С.П. Швецов, председателем собрания избрали В.М. Чернова.

И. Свердлов от имени ВЦИК предложил утвердить ультимативно составленную Лениным «Декларацию прав трудящихся и эксплуатируемых народов»⁸¹, согласно которой Советы объявлялись высшей властью в центре и на местах. Федеративное устройство России подтверждалось всеми декретами, принятыми после Октября. Принятие этой декларации Учредительным собранием было равно ее самороспуску, поэтому указанный документ был снят с рассмотрения.

Воспользовавшись разработанным Лениным сценарием, большевики, а затем и левые эсеры оставили Таврический дворец. Вопрос о роспуске Учредительного собрания был предрешен на частном совещании членов Совета народных комиссаров, происходившем вечером 5 января в Таврическом дворце. На этом же совещании Ленин наметил тезисы декрета о роспуске Учредительного собрания. Днем 6 января вопрос о его роспуске рассматривался на заседании Совета народных комиссаров, на этом заседании были утверждены тезисы Ленина, легшие в основу декрета. Декрет о роспуске был оглашен на заседании ВЦИК В.А. Карелиным и принят ВЦИК в 1 ч. 30 мин. ночи на 7 января⁸².

На заседании ВЦИК того же 7 января Ленин в своей речи «убеждал», что причиной роспуска Учредительного собрания была ее контрреволюционная сущность. «Народ хотел созвать Учредительное собрание – и мы созвали его. Но сразу почувствовали, что из себя представляло это Учредительное собрание. И теперь мы исполним волю народа, которая гласит: вся власть Советам»⁸³. Депутатов же Учредительного собрания он назвал «людьми с того света», а день 5 января – потерянным днем⁸⁴.

Разгоном Учредительного собрания⁸⁵ демократические силы России упустили последнюю возможность мирного установления в стране демократического правопорядка.⁸⁶ Российская империя распалась, большевики погрузили страну в пучину гражданской войны. Вместе с тем, установление большевистского режима в России и политическая анархия послужили сигналом для начала национально-освободительного движения порабощенных народов, против зарождавшейся новой, Красной российской империи.

Однако, для многих народов, по крайней мере, для армян, Россия не являлась «тюрьмой народов» и чем больше проявлялся «сепаратизм» грузин и азербайджанцев, тем больше в широких армянских массах преобладала чисто русская ориентация по мере все большего углубления всероссийской «смуты». В армянах властно говорил инстинкт самосохранения, писал  Б. Байков, подсказывавший им, что изолированность их территориального расселения угрожает им смертельной опасностью от окружавших их тесным кольцом мусульманских народностей, не суливших им, судя по примеру их турецких зарубежных братьев, ничего хорошего в будущем. Именно это психологическое состояние армян объясняет и их склонность идти даже с большевиками. Армяне откровенно говорили: «Мы с русскими, будь они даже и большевики»⁸⁷. Однако для дашнаков союз с большевиками не сулил пока ничего хорошего, к тому же надежда на Англию и Францию для достижения своей цели была ощутимо велика. Поэтому перед Закавказским правительством вставал, с одной стороны, грозный призрак торжествующего русского большевизма, с другой – реальная угроза со стороны Турции, тем более, что русские солдаты покидали передовые позиции и с оружием в руках стремились на родину, чтобы захватить (согласно Декрету о Земле)⁸⁸ землю⁸⁹. Озлобленная и дезорганизованная русская армия по выражению В. Станкевича, катилась с фронта, грабя и громя все на своем пути⁹⁰. В связи с этим Закавказское правительство во главе с Е.П. Гегечкори вынуждено было распорядиться: «Закрыть для уходящих с фронта войск город Тифлис, опасаясь разграбления его и богатейших военных запасов»⁹¹, благодаря чему воинские части по железной дороге следовали в Россию минуя Тбилиси.

1/14 января 1918 года в письме командующему Кавказской армией Одишелидзе Вехиб-паша  сообщал, что Энвер-паша хотел бы узнать, «каким путем будет возможно восстановить отношения с независимым Кавказским правительством, какие предложение имеет Кавказское независимое правительство в целях восстановления мирных отношений между обеими странами»⁹². Было ясно, что турецкое командование предпочитало иметь дело со слабыми кавказскими властями, нежели с быстро крепнущим Советским государством.

Предложение Энвер-паши обсуждалось на заседании Закавказского комиссариата. Последний, чувствуя свое бессилие перед угрозой турецкого нашествия, пытался показать, что он тесно связан с теми районами бывшей Российской империи (Украина, Северный Кавказ и др.), которые в результате установления большевистской диктатуры оторвались от Советской России. 28 января Закавказский комиссариат ответил Вехиб-паше, что готов начать мирные переговоры о заключении окончательного мира между обеими сторонами. Однако он считает необходимым согласовать свои действия с мнениями других правительств, территориальных единиц России, одинаково с Закавказским правительством заинтересованных в установлении мира⁹³.

Тогда же председатель Закавказского комиссариата Е.П. Гегечкори послал телеграммы председателю Украинской Центральной рады и председателю Юго-Восточного Союза⁹⁴, в которых сообщал о предложении Энвер-паши. Е. Гегечкори просил их срочно направить в Тифлис своих представителей на совместную конференцию, назначенную на 1/14 февраля для рассмотрения предложения турецкого командования о начале переговоров о мире. От Рады ответа не последовало, а из Юго-восточного союза ответило только Кубанское правительство, заявившее, что срок созыва предлагаемой конференции его не устраивает⁹⁵.

Поэтому на заседании комиссариата 1/14 февраля вопрос о вступлении в мирные переговоры с Турцией обсуждался без участия представителей Рады и Юго-Восточного Союза. На нем было решено сообщить Вехиб-паше, что Закавказское правительство готово приступить к переговорам о мире, причем «основные директивы и условия мира будут выработаны Закавказским Сеймом, как представительным органом Закавказья»⁹⁶.

Закавказский комиссариат не располагал соответствующими полномочиями для заключения мирного договора с Турцией, поэтому он обсудил вопросы политического положения Закавказья и принял решение о созыве Закавказского Сейма, который должен был осуществлять функции парламента – законодательного органа⁹⁷.

Между тем немцы, устав от мирных переговоров⁹⁸, начали наступление против русских войск. За пять дней немецкая армия прошла 200-300 км и стремительно захватила Литву, Эстонию, Двинск, Минск, Ровно, Гомель, Псков, Нарву и Ревель⁹⁹. Сопротивление было настолько слабым, что немецкий генерал Гофман отметил: «Это самая странная война, которую я когда-либо видел»¹⁰⁰.

Наблюдая за успехами немцев, у турок почему-то вдруг пропали «дружественные чувства», о которых совсем недавно так цветисто говорил Вехиб-паша. «Уверяю вас – телеграфировал он закавказскому руководству, – что Эрзинджанский временный договор сохраняет свою силу, кроме параграфа о демаркационных линиях, который с отходом русских войск сам по себе теряет свое значение».¹⁰¹

Главнокомандующий войсками Кавказского фронта генерал Лебединский¹⁰² заявил ему, что с переформированием Кавказской армии по национальному признаку все части, к какой бы национальности они не принадлежали, нужно считать полноправными войсковыми частями Российской Республики¹⁰³. Тем самым Лебединский дал понять турецкому командованию, что несмотря на отход русских войск, оно должно рассматривать оставшиеся на фронте армянские и грузинские части как русские войска. Поэтому наступление турок он расценивал как явное нарушение Эрзинджанского перемирия. Но предупреждения Лебединского не приостановили наступления турецких войск, 1 февраля 1918 года они вошли в Эрзинджан.

Контингент как армянских, так и грузинских частей был слабо подготовлен. Эти войска должны были отражать наступление большой турецкой армии на фронте протяженностью около 700 километров, начиная от черноморского побережья в районе Трапезунда, и до стыка турецко-персидской границы¹⁰⁴.

После захвата Эрзинджана турецкие войска перешли в наступление в направлении Гюмуш-Хане-Байбурт-Трапезунд, где действовали грузинские национальные части¹⁰⁵. Одновременно наступление турецких войск шло по линии Ван-Баязет-Эрзерум¹⁰⁶.

Еще до нарушения Эрзинджанского перемирия турецкое правительство осведомляло Закавказский комиссариат, что «делегаты центральных государств в Брест-Литовске готовы принять меры для признания независимости Закавказья, поэтому Закавказское правительство может отправить своих представителей в Брест-Литовск»¹⁰⁷. Однако Закавказский комиссариат отказался принять участие в переговорах в Брест-Литовске. Закавказское правительство не признавало Советскую власть и соответственно любые их действия, в том числе и внешнеполитические. Этим отказом комиссариат допустил серьезную ошибку и фактически упустил возможность для установления нормальных международных отношений¹⁰⁸.

В такой политической обстановке 10/23 февраля 1918 года Закавказский комиссариат созвал Закавказский Сейм. Депутаты Сейма были избраны по партийным спискам в пропорциях, соответствовавших итогам выборов во всероссийское Учредительное собрание, но в утроенном размере. Таким образом, грузинские социал-демократы получили в Сейме 36 мест; «Мусават» – 30 мест; «Дашнакцутюн» – 27 мест¹⁰⁹.

На первом заседании Сейма 10/23 февраля был заслушан отчет комиссариата, в тот же день председателем Закавказского Сейма был избран известный социал-демократ Николоз (Карло) Чхеидзе. На заседании 16 февраля (1 марта) для мирных переговоров с Турцией Сейм утвердил членов делегации. Председателем делегации был избран А. Чхенкели. Основные положения, данные Сеймом делегации, были:

1. Закавказский Сейм при создавшихся условиях считает себя правомочным заключить мир с Турцией.
2. Закавказский Сейм, приступая к мирным переговорам, ставит себе задачей заключить окончательный мир с Турцией.
3. В основание заключенного мирного договора должно лечь восстановление государственных границ России с Турцией, существовавших к моменту объявления войны 1914 г.
4. Делегация добивается права на самоопределение для Восточной Анатолии, в частности, автономии Турецкой Армении в рамках турецкой государственности¹¹⁰.

Как видно из приведенного документа, Закавказское правительство не было в состоянии защищать исторические территории Грузии, отвоеванные Российской империей во время войны. Более того, грузинские политики почему-то поддерживали армянских лидеров в их стремлении образовать армянскую автономию в пределах Турции, в исторических областях Грузии. Такое отношение грузинских политиков к историческим территориям давало повод лидерам «Дашнакцутюна» требовать в дальнейшем от руководства Грузии определенных территориальных уступок.

Отъезд же делегации в Трапезунд задержался ввиду полученной 17 февраля (2 марта) от секретаря русской мирной делегации Карахана телеграммы, в которой сообщалось о намечающемся на следующий день подписании в Брест-Литовске мирного договора, согласно которому Батуми, Карс и Ардаган отходят к Турции.

3 марта 1918 года в Брест-Литовске был подписан мирный договор между Россией, с одной стороны, и Германией, Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией – с другой. Покорившемуся российскому государству пришлось уступить Прибалтику, часть Украины и Белоруссии и гарантировать независимость Финляндии¹¹¹. Согласно статье четвертой этого договора, Советская Россия должна была «обеспечить скорейшее очищение провинций Восточной Анатолии и их упорядоченное возвращение Турции»¹¹².

Таким образом, к Турции, согласно договору, переходили Ардаган (Артаани), Батуми и Карс. Закавказское правительство обвинило советское руководство в предательстве национальных интересов народов Закавказья. К. Чхеидзе и Е. Гегечкори разослали всем государствам телеграмму протеста по поводу заключения Брест-Литовского договора. «Всякий договор, – говорилось в телеграмме, – касающийся Закавказья и его границ, заключенный без ведома и одобрения независимого закавказского правительства, считается лишенным международного значения и обязательной силы, так как Закавказье никогда не признавало большевистской власти и Совета Народных Комиссаров»¹¹³. Несмотря на это, никаких международно-правовых актов по этому поводу не последовало. Закавказье все еще не провозглашало независимость, следовательно юридически считалось частью Российского государства. Именно поэтому правительства тех государств, которые получили телеграмму от закавказского руководства, протест посчитали неаргументированным.

Вместе с тем следует отметить, что со стороны Советской России подписание Брест-Литовского договора было вынужденным актом сохранения власти. Большевики кроме указанных территорий в Закавказье, на Западе теряли около миллиона квадратных миль территории с почти 50-миллионным населением (т.е. треть населения России), где добывалось 90 % угля, 73 % железной руды и пролегало 54 % железных дорог¹¹⁴. Поэтому зарубежные историки очевидно правы, когда отмечают, что Россия не могла сохранить в Закавказье территории больше, чем предусмотренной в известном договоре¹¹⁵.

Одновременно с основным договором в Бресте был подписан русско-турецкий дополнительный договор¹¹⁶, согласно условиям которого русские войска, занявшие районы Восточной Анатолии, должны были быть эвакуированы в течение шести-восьми недель. Договор ограничивал численность русских войск, расположенных на турецкой границе (одна дивизия на 150 км границы). Остальная часть русской армии и армянские отряды подлежали демобилизации. Турция сохраняла свою армию на военном положении. Предусматривалось также, что в течение трех месяцев после ратификации договора будут образованы две смешанные русско-турецкие комиссии: одна для восстановления восточной части русско-турецкой границы 1914 г., а другая для определения границ трех санджаков: Карса, Ардагана и Батуми¹¹⁷.

Подписание дополнительного договора еще более осложнило положение Закавказского правительства. Турция сразу же приступила к реализации предоставленных ей прав. Закавказское правительство не желало уступать Турции исторические территории Грузии, но и избегало военного столкновения с ней. В такой сложной обстановке 7 марта 1918 года делегация Закавказского Сейма во главе с А. Чхенкели выехала из Тифлиса в Трапезунд¹¹⁸.

1/14 марта 1918 года, в 3 часа дня в Трапезунде состоялось открытие Закавказско-Турецкой мирной конференции¹¹⁹. Председательствовал на конференции председатель Оттоманской делегации Гусейн Рауф-бей¹²⁰. Первый вопрос представителя Оттоманской империи был: «Кто вы такие, какое государство вы представляете»¹²¹. Закавказье все еще не было независимым государством, на что и намекали турки. В ответ было заявлено, что Закавказье фактически уже представляет из себя государство, вступившее в сферу международных отношений и протестовавшее против Брестского договора, заключенного без его ведома, хотя еще не декларировало и не сделало нотификации о своей независимости¹²².

Не удовлетворившись этими объяснениями, оттоманская делегация признала заявление Закавказской делегации о недействительности Брест-Литовского договора в части, касающейся Кавказа, для себя неприемлемым¹²³. Отвечая на эту декларацию и, не соглашаясь с выводами оттоманской делегации о действительности Брестского договора в части, касающейся Закавказья, делегация Закавказского Сейма в 4-ом заседании конференции указала, что факт нахождения обеих делегаций (в Трапезунде) является доказательством игнорирования обеими сторонами Брест-Литовского договора и, что центр тяжести переговоров должен быть не в формально-юридическом споре, а в существе дела¹²⁴. В ответ последовало на том же заседании пространственное письменное заявление оттоманской делегации, в котором выражалось желание, чтобы Закавказье решилось объявить независимость¹²⁵. Однако, оставаясь на прежней точке зрения, делегация Закавказского Сейма на пятом заседании конференции предложила турецкой делегации выработанные Сеймом (16 февраля) четыре пункта и повторила свое заявление о том, что при ратификации мирного договора независимым Закавказским государством будут выполнены все формальности, требуемые международным правом¹²⁶.

Однако турецкая делегация была возмущена четвертым пунктом («О самоопределении Восточной Анатолии»), предъявленного «пакета договора», видя в нем вмешательство во внутренние дела. «Дано было понять, – писал позднее О. Качазнуни, – что если еще рез мы поднимем вопрос о турецких армянах, то они прекратят всякие отношения с нами¹²⁷.

После этого конференция зашла в тупик. В такой обстановке 9/22 марта по взаимному соглашению обеих делегаций в работе конференции был объявлен перерыв. Часть делегации Закавказского Республики отправилась в Тбилиси для доклада Сейму и правительству о создавшемся на конференции положении и получения от них новых инструкций¹²⁸.

12/25 марта в Тбилиси на совещании правительства, президиума Сейма и представителей фракции был заслушан доклад делегации о ходе мирных переговоров в Трапезунде¹²⁹. После доклада  председателя правительства Е. Гегечкори о мирных переговорах Сеймом была принята резолюция, которая гласила: «Стоя на почве своего решения от 16 февраля 1918 года по вопросу об условиях мира с Турцией, но, желая достичь почетного мира, приемлемого для Закавказья и Турции, Сейм постановляет: облечь председателя мирной делегации, министра иностранных дел Закавказья А.И. Чхенкели чрезвычайными полномочиями самостоятельно делать в этом направлении необходимые шаги»¹³⁰.

17/30 марта А. Чхенкели информировал Рауф-бея о новых чрезвычайных полномочиях, которыми он был облечен и, главное, еще о том, что «дальнейшие переговоры могут вестись на почве уступок, в частности, территориальных»¹³¹.

21 марта (3 апреля), в Трапезунде делегация Закавказской республики в собрании обсуждала проекты территориальных уступок Турции. А. Чхенкели внес на обсуждение составленный им следующий проект территориальных уступок: 1. Весь Ольтинский округ. 2. Больше половины Ардаганского округа. 3. Карсский округ по линии ниже Бегли-Ахмет. 4. Кагызманский округ близ города Кагызмана и его северной части. Однако этот проект вызвал серьезное возражение со стороны дашнаков – Качазнуни и Хатисова¹³². Несмотря на возражения, высказанные дашнаками, 23 марта (5 апреля), на шестом и последнем заседании Конференции Закавказской делегацией было заявлено об уступке Турции указанных выше территорий. Выслушав эту декларацию, представители Султана заявили о необходимости перерыва занятий Конференции для получения дальнейших инструкций от Порты¹³³.

Указанные территориальные уступки, к которым Акаки Чхенкели пытался склонить делегацию Турции, явно не удовлетворяли турок. 24 марта (6 апреля) 1918 г., в 7 часов вечера глава делегации Турции Рауф-бей представил Акакию Чхенкели ультиматум Турецкого правительства – дать в течение 48 часов ответ на вопрос – принимает ли Закавказье условия Брест-Литовского мира¹³⁴. 25 марта (7 апреля) ультиматум с заключением А. Чхенкели был протелеграфирован правительству в Тбилиси. 26 марта (8 апреля) был получен ответ правительства с предложением максимальных уступок, после чего в тот же день единогласным постановлением делегации было протелеграфировано в Тбилиси о необходимости по совокупности обстоятельств признания Брестского договора¹³⁵.

Война с Турцией стала неизбежна, Закавказской республике угрожала реальная опасность. Того же 26 марта (8 апреля) началось турецкое наступление на Батуми¹³⁶. В такой обстановке, принимая во внимание, что до 9 часов вечера 28 марта (10 апреля) от правительства ответа не было, председатель делегации, основываясь на единогласном постановлении делегатов, ответил Рауф-бею, что Закавказская делегация принимает Брест-Литовский договор¹³⁷.

1/14 апреля 1918 г. Делегация Закавказья была отозвана правительством ввиду несостоявшегося соглашения¹³⁸. Так бесславно завершилась Трапезундская конференция¹³⁹ или, как ее тогда называли, «Трапезундское действо»¹⁴⁰. Того же 1/14 апреля турки заняли Батуми¹⁴¹ со всем военным имуществом стоимостью 2 млрд. рублей. Гарнизон Батума, состоявший из 10 тыс. солдат, готовых защищать город, был из него выведен¹⁴².

В такой сложной военно-политической ситуации 9/22 апреля 1918 года собрался Закавказский Сейм. Это историческое заседание Сейма открыл его председатель Карло Чхеидзе. С докладом о провозглашении независимости Закавказья выступил член Сейма, социал-демократ Д. Ониашвили. Докладчик коротко затронул объективные причины российской ориентации закавказских народов – грузин, армян и азербайджанцев, основные аспекты совместной революционной борьбы. Было подчеркнуто, что после большевистского переворота в октябре 1917 года обстановка в корне изменилась. Перед народами Закавказья встал вопрос: провозгласить Закавказье неотъемлемой частью Советской России или провозгласить независимость Закавказья и защищать ее собственными силами¹⁴³. После продолжительных прений Закавказский Сейм принял постановление: «Провозгласить Закавказскую независимую Демократическую Федеративную Республику»¹⁴⁴. По постановлению Сейма создание правительства ЗДФР было поручено Акакию Чхенкели. 13/26 апреля 1918 года он представил на утверждение Закавказскому Сейму состав правительства, который Сейм утвердил в неизменном виде: А.Чхенкели – председатель правительства и министр иностранных дел; Н.В. Рамишвили – министр внутренних дел; А.И. Хатисов – министр финансов; Х.-Б. Мелик-Асланов – министр дорог; Ф.-Х. Хойский – министр юстиции; Г.Т. Гиоргадзе – военный министр; Н.Г. Хомерики – министр земледелия; Н.Б. Усуббеков – министр народного образования; М.Г. Гаджинский – министр торговли и промышленности; А.И. Саакян – министр по делам продовольствия; Р.Н. Качазнуни – министр государственного попечения; А.А. Ерзинкян – министр труда; Н.-Б. Гайдаров – государственный контролер¹⁴⁵.

10/23 апреля в ноте Сейма турецкому правительству говорилось: «Закавказье уже провозглашено независимой федеративной республикой, о чем сообщено державам, – следовательно, выполнено условие, предъявленное нам декларацией Османской делегации от 31 марта (13 апреля) 1918 года»¹⁴⁶.

Сообщение об объявлении Закавказья независимой республикой было встречено в Турции с восторгом. Сразу же было сообщено о признании Императорским Оттоманским правительством независимости Закавказского государства¹⁴⁷. Однако, несмотря на это, турки вслед за Батуми заняли Озургети¹⁴⁸, а 12/25 апреля была занята Карсская крепость со всеми крепостными орудиями, богатыми складами оружия, боеприпасов и продуктов¹⁴⁹. Турецкая военная администрация в этих округах в нарушение условий Брестского договора¹⁵⁰ поспешно провела так называемый референдум, результаты которого были предопределены террором турецкой военной администрации¹⁵¹.

Таким образом, надежды руководителей Закавказской Республики не оправдались, провозглашение независимости Закавказья не остановило наступления турецких войск. Наоборот, турки продолжали военные действия и занимали территории теперь уже не предусмотренные Брест-Литовским договором. Провозглашением независимости Закавказья и, следовательно, распадом Российского государства, Турция стремилась найти для себя выгоду – приобрести новые территории, несмотря на нарушение Брестского договора¹⁵². Английский ученый Ф. Маклин справедливо отмечает, что: «Провозглашение независимости Закавказья не принесло никакой пользы, более того – турки предъявили ему новые территориальные претензии»¹⁵³.

В такой сложной военно-политической обстановке между социал-демократами, дашнаками и мусаватистами не было никакого единства, они не сумели организовать общее объединение сил против турецкого наступления. Причиной же этого было то, что Федеративную Республику со дня ее создания терзали противоречия. В первую очередь эти противоречия выражались во внешнеполитическом курсе. Так, социал-демократы были последователями германофильского, дашнаки – англофильского, а мусаватисты – туркофильского внешнеполитического курса. Противоречивость интересов и целей политического руководства грузин, армян и азербайджанцев четко проявлялась и во внутриполитических вопросах. На фоне этих противоречий все более реальным становился вопрос распада Закавказской Демократической Федеративной Республики и восстановления государственной независимости Грузии и Армении.

 

Ссылка https://iberiana.wordpress.com/armenia-georgia/1918-1920/